Лучший исторический детектив [сборник] - Людмила Малёваная

положила на прилавок старинную брошь. — Знаю, что нравится она тебе давно, поэтому взяла, чтоб ты её к блузке пристегнула. — Рузя схватила украшение и примерила на грудь, Зельда тут же уточнила: — Это — не подарок, это только один раз поносить.

— Конечно-конечно! Я ж не глупая, я всё понимаю. Ты не волнуйся, не потеряю. Сейчас переоденусь, одну минутку.

Через пару минут запыхавшаяся Рузя стояла как при параде и придерживала рукой тяжёлую брошь, поскольку та тянула за собой тонкую ткань.

— Готова? Ну, идём, королева, — улыбнулась Зельда.

* * *

За столиком в кондитерской Рузя вертелась, как ребёнок, пытаясь рассмотреть влюблённую парочку в тёмном углу и детали интерьера.

— А здесь мило. Да? — Она наконец повернулась к Зельде, при этом пытаясь изобразить некую таинственную даму, что прибыла в Жолкев из Львова или вообще из Варшавы. Выглядело это довольно занимательно и Зельда с трудом сдерживала улыбку.

— Bonne journée, Madame Zelda! Чего изволите? — Хозяйка кондитерской стояла перед столиком, слегка склонив голову. Она явно была рада своим гостям. Да что там рада, она была счастлива и в её глазах можно было легко заметить обожание к парижскому образу мадам Зельды.

Зельда изобразила грустную улыбку и томно улыбнувшись, словно бы на французский манер, произнесла:

— Пани Марьяна, попрошу принести мне и моей спутнице круассаны с шоколадом и две чашечки кофе.

Зельда мастерски грассировала, и ей это было не сложно, поскольку сама она от рождения слегка картавила, как и другие её родственники.

Пани Марьяна так обрадовалась, не иначе Зельда заказала у неё всю свежую выпечку и даже ту, что осталась с прошлых выходных. На самом деле пани Марьяна радовалась по другому поводу: Зельда всегда указывала ей, когда выпечка удавалась, а пани Марьяна стремилась соответствовать или хотя бы немного походить на знаменитые парижские кондитерские. Мадам Зельда была её единственным дегустатором, способным по достоинству оценить старания и умения.

— Mon cher, они сегодня просто восхитительны! — сказала Зельда, толком не успев прожевать первый кусочек.

Кондитерша расплылась в довольной улыбке и скрылась за прилавком.

— Зеля, ну рассказывай, зачем ты меня сюда пригласила? — Рузя уплетала сдобу и наконец-то позабыла разглядывать влюблённую парочку. — А здорово ты с ней! Кондитерша-то верит, что ты умеешь на французском.

— Рузя, а ты думала, что я не умею? — улыбнулась Зельда. — Я четыре года прожила в Париже. Так и на каком языке там говорят, ты не знаешь? Рузя, я тебе скажу, французы говорят только на французском. Они такие, что даже если понимают вопрос, то ответят всё равно по своему, по-французски. И хочешь или не хочешь, а выучишь. Тамошние белошвейки учат шить не на польском, а у них таки есть чему поучиться.

Рузя доела, выпила кофе и теперь внимательно смотрела на Зельду. Быть того не могло, чтоб Зельда заплатила за такое угощение и не поимела с того выгоды.

— Значит, ты готова слушать? — спросила Зельда, отпивая глоточек кофе.

— Я давно готова. А что там за тайна, что прежде чем её рассказать, нужно накормить? — язвила Рузя, начиная злиться от того, что ей морочат голову.

— Нет никакой тайны, — ответила Зельда, сделала небольшую паузу и добавила:

— Твой Веня не уехал.

Зельда тут же молча уставилась в окно. Рузя моргнула, посмотрела кругом себя, а потом схватила Зельду за руку.

— Где ты его видела?! Он тебе что-то сказал? — Рузя трясла Зельду и заглядывала ей в глаза.

— В морге твой Веня. Был в морге, — тихо сказала Зельда, не пытаясь освободить руку. — Теперь его, пожалуй, захоронили. И тише ты, не на рынке…

— Быть такого не может… Зачем в морге?… Я его на вокзал проводила, — Рузя побледнела и тихо повторила вопрос. — Зачем в морге?…

— В морге затем, что убили его, а то, что на вокзал,… так не доехал он до вокзала, — ответила Зельда и сделала жест кондитерше. — Пани Марьяна, мы хотим заплатить и идти. А мне с собой то, что посвежее упакуйте. Как обычно.

Рузя молча смотрела себе на руки, а Зельда отвернулась к окну, чтобы избежать сейчас её глаз и ненужных вопросов.

— Я как узнала, хотела сказать, но у тебя роман с кавалеристом случился. Как там его? Ян, кажется? Ты счастливая ходила. Ну как я могла такую новость тебе рассказать?

— Узнай, где его похоронили. Я проведать пойду, — сказала Рузя.

Зельда молча кивнула и тут же скривилась.

— Смотри-ка кто идёт, — сказала она, не отрывая взгляда от того, кто шёл сейчас через улицу и цокнула языком.

К кондитерской приближался важный господин средних лет. Он ещё не был стар, хотя седина проглядывалась в его кудрявых волосах, он не был красив, что в полной мере компенсировалось уверенностью в себе, манерами и положением известного нотариуса. Невысокого роста, худощавый, но не тощий. Костюм на нём сидел отлично. Этот господин обычно говорил тихо, но притом слышно его было всегда хорошо. Его пожелания звучали, как приказы, благо говорил он немного. В дверях стоял Рафик Гольдман.

Гольдман вальяжно подошел к столику, кивнул Рузе и поцеловал руку Зельде.

— Madame Zelda… — Гольдман на мгновенье замер, склонившись, а потом зыркнул Зельде в лицо.

Рузя без стеснения рассматривала Гольдмана, как диковинный экземпляр театра-паноптикума, который выставляли на прошлогодней ярмарке. Похож он был на человека-стрекозу. Не так, чтобы совсем походил, но Рузя сходство нашла — глаза у Гольдмана были слегка навыкате. Ещё он плавно передвигался и был грациозен, как балерина. Таких галантных кавалеров Рузя не видела никогда. От Гольдмана тонко пахло дорогими духами, а от неё только мылом, и то было в ведре с водой, которой она сегодня мыла в лавке. Но Рузя была молода, строптива и без предрассудков о классовости общества. В Гольдмане она увидела мужчину, который может стать ей интересен, всё прочее её не волновало.

— Bonne journée, mon cher! — томно сказала Зельда, нарочно растягивая слова. — Пан Гольдман, позвольте вам представить мою приятельницу — пани Рузю.

Рузя бойко протянула ручку для поцелуя, но была очень разочарована — Гольдман на дружеский манер пожал руку и сдержанно улыбнулся, показав крупные желтоватые зубы. Рузя тоже улыбнулась, сверкнув двумя рядами белоснежных ровненьких зубов. Обмен любезностями закончился, и пока Зельда щебетала с Гольдманом по-французски, Рузя могла посидеть и подумать.

Веню вернуть нельзя. Страшная новость потрясла, но не выбила так, чтоб до потери сознания. Рузя была стойкой к жизненным перипетиям. И пусть с Веней её связывали долгие годы знакомства, общие трудности и совместные делишки, она уже взяла себя в руки и думала о том,